Лайонесс: Сад Сулдрун - Страница 69

Наконец лестница была закончена. Верхний уровень, составленный из локтевых и лучевых костей, находился только на два фута ниже отверстия шахты, и Аилл, очень осторожно, несколько раз втискивался в шахту. Теперь ничего не мешало побегу; надо было только дождаться следующей корзины с водой и хлебом, чтобы не повстречаться с Церлингом, идущим кормить его. А когда Церлинг заметит, что еда не тронута, он глубокомысленно кивнет, и больше не будет спускать корзину.

Хлеб и вода появились в полдень. Аилл взял их из корзины, которую немедленно подняли по шахте.

Незаметно подкрался вечер; время еще никогда не шло так медленно; наконец небо над шахтой почернело, и Аилл встал на верх лестницы.

Упершись плечами в одну стенку шахты, он поставил ноги на другую и заклинил себя. Вверх! Каждый раз только на шесть дюймов: сначала неловко, из страха соскользнуть, потом все более легко. Однажды он остановился, чтобы отдохнуть, потом снова вверх, пока не оказался в трех футах от вершины, где опять замер и прислушался.

Тишина.

Он стиснул зубы и полез дальше, с искаженным от напряжения лицом. Потом перекинул плечи через низкую стену, лег на бок, спустил ноги на твердую землю и выпрямился.

Вокруг царила спокойная ночь. С одной стороны небо пачкала огромная масса Пейнхадора.

Аилл, пригнувшись, метнулся к старой стене, окружавшей Уркиал. Как большая черная крыса, он прокрался через темноту к старой деревянной двери.

Приоткрытая дверь висела на сломанных петлях. Аилл неуверенно посмотрел вниз. Он неловко сгорбился и проскользнул через вход. Из темноты не пришло ничего. Он почувствовал, что в саду никого нет.

Аилл спустился к часовне. Как он и ожидал, не горела ни одна свеча; камин был холоден и безжизнен. Он спустился дальше. Луна, поднявшись над холмами, освещала серый мрамор руин.

Аилл на мгновение замер, посмотрел вокруг, прислушался, а потом стал спускаться к старой липе.

— Аилл.

Он остановился, и опять услышал голос, говоривший мрачным полушепотом.

— Аилл.

Он подошел к липе.

— Сулдрун? Я здесь.

Под деревом виднелась фигура, сотканная из воды и тумана.

— Аилл, Аилл, ты пришел слишком поздно; они забрали нашего сына.

— «Нашего сына»? — изумленно спросил Аилл.

— Его зовут Друн, и сейчас он навсегда ушел от меня... О, Аилл, как ужасно быть мертвой.

Из глаз Аилла потекли слезы.

— Бедная Сулдрун. Как они довели тебя до этого?

— Жизнь не была добра ко мне. А сейчас она ушла.

— Сулдрун, иди ко мне!

Бледная фигура пошевелилась и, кажется, улыбнулась.

— Нет. Ты почувствуешь только холод и влагу. Ты не боишься?

— Я отбоялся на всю жизнь. Возьми мои руки, и я передам тебе тепло.

И опять фигура шевельнулась в лунном свете.

— Я Сулдрун, но я и не Сулдрун. Все твое тепло не смягчит холод, терзающий меня... Я устала и должна уйти.

— Сулдрун! Останься со мной, прошу тебя.

— Дорогой Аилл, я — плохая компания.

— Кто предал нас? Священник?

— Да, он. Друн, наш дорогой маленький мальчик: найди его, окружи любовью и заботой. Скажи, что ты так и сделаешь!

— Клянусь, я сделаю все, что в моих силах.

— Дорогой Аилл, я должна идти.

Аилл остался один, по щекам текли слезы, сердце было переполнено. Сад был пуст, луна стояла высоко в небе. Наконец Аилл встряхнулся. Покопав под корнями липы, он вынул оттуда зеркало Персиллиан и мешочек с драгоценностями и монетами из комнаты Сулдрун.

Остаток ночи он провел на траве под оливами.

На рассвете он перебрался через скалы и спрятался в подлеске за дорогой.

Группа нищих и паломников пришла со стороны Керселота, маленькой береговой деревушки, находившей на востоке от города. Аилл присоединился к ним и безбоязненно вошел в Лайонесс. Кто сможет узнать в истощенном негодяе с пепельно-серым лицом принца Аилла из Тройсине?

Там, где Сфер-Аркт встречается с Шале, стояло несколько гостиниц. Аилл снял комнату в «Четырех Мальвах» и, наконец-то вняв упрекам желудка, медленно позавтракал супом из капусты, хлебом и вином; он ел очень осторожно, потому что непривычная еда могла повредить его высохшему желудку. После еды его потянуло в сон; он пошел в свою спальню, бросился на соломенный матрац и проспал до полудня.

Проснувшись, он посмотрел на окружавшие его стены в тревоге, близкой к панике. Он лежал на спине, тело дрожало, пульс бился как сумасшедший... Какое-то время он сидел на матраце со скрещенными ногами, изнемогая от ужаса. Как он сумел не сойти с ума в темной камере, находящейся глубоко под землей?

На него обрушилась череда необходимых дел, и ему необходимо время, чтобы подумать, составить план и восстановить самообладание.

Он спустился на площадку перед гостиницей, где беседка из виноградных лоз и вьющихся растений защищала скамьи и столы от горячего полуденного солнца.

Аилл уселся на скамью рядом с дорогой; мальчик принес ему пива и жареные овсяные лепешки. Две крайние необходимости толкали его в противоположных направлениях: почти невыносимая ностальгия по Теневодью и страстное стремление, усиленное требованием Сулдрун, найти сына.

Портовый цирюльник побрил его и подрезал волосы. Он купил одежду, вымылся в общественной бане, переоделся в новое и почувствовал себя неизмеримо лучше. Сейчас его можно было принять за моряка или помощника купца.

Он вернулся на площадку перед «Четырьмя Мальвами», на которой кипела послеполуденная торговля. Аилл неторопливо выпил кружку пива, слушая все обрывки разговоров, которые мог подслушать: он надеялся узнать новости. Напротив него сидел старик с плоским красным лицом, шелковистыми белыми волосами и добрыми голубыми глазами. Он дружески приветствовал Аилла, заказал пиво и рыбные котлеты и, ожидая их, втянул Аилла в разговор.